Весна в 1991 году наступила как-то неожиданно. Еще только вчера, возле Дома офицеров флота, чистили плац от снега, для проведения парада в честь дня Победы. А уже буквально через неделю, два подразделения нашей части, - Первая группа и ОГРБ, бежали по зоне в костюмах химзащиты и противогазах, под улюлюканье подводников, и задыхались от жары и недостатка кислорода.
Я же сидел на лавочке, в тенечке деревьев и периодически делая страдальческое лицо, исполнял на гитаре песню Б.Г. «Рок н ролл мертв, а я еще нет».
Все это «счастье» устроил нам наш новый командир (слава всевышнему не части), капитан третьего ранга Родин. Раньше он служил у нас в СРБ, затем ушел за званием на лодку, и наконец, вернулся обратно. Спрашивается на фига он так торопился, не мог еще полгода подождать, пока я дембельнусь? В общем как вы понимаете, мы сразу друг друга невзлюбили. Я на него, из за наездов, он на меня, из за моего языка.
Есть такие люди, которые в какой-то момент, где надо реально промолчать, не задумываясь о последствиях, выдают какой ни будь перл, и сразу привлекают к себе ненужное внимание командования. Вот и я из такой породы, сначала ляпну, а потом думаю.
Короче, получилось, что кап раза Родина, поставили дежурным по части и видать забыли предупредить, что дембелям все эти утренние пробежки категорически противопоказаны. Ну, этот товарищ офицер и вытянул всю часть на зарядку. Сам он переоделся в спортивный костюм и китайские полукеды, с белой подошвой. Построив нас, он толкнул небольшую речь, в которой доминировали такие выражения:
- Ну что полудурки. Как вам такое полуёбки? Полупидоры! – вот и весь, так сказать словарный запас. Ну и когда он опять что –то ляпнул, про полупидоров, я выдал, - что все полупидоры, полуебки и полудурки носят строго китайские полукеды. Сказано это было достаточно громко, что бы вдохновенная речь начальника прервалась. Смерив меня добрым взглядом василиска, Родин дал команду: - Бегом марш! Сам же он побежал замыкающим. И с этого дня у нас началась вражда не на жизнь, а насмерть.
Для затравки, он меня снял с караула, за ушитую робу, затем объявил кучу нарядов, типа дневальным и на камбуз. Ага, напугал ежа голой задницей!!!
И вот решил провести учения среди личного состава. Я же видя весь этот беспредел, быстро сделал себе справку об освобождении от физической культуры и поэтому наслаждался заслуженным отдыхом пока все бегали.
Издевательства и ржачка подводников мне были понятны, так как буквально вчера мы их травили газом в специальных палатках. Естественно они были в противогазах, но у большей половины, почему-то не работали, и таких бедолаг приходилось вытаскивать на свежий воздух и немного откачивать. Так что сегодня был их день.
С Родиным же, до этого марафона, у меня произошла серьезная разборка, по поводу моего освобождения. Он, ссылаясь на устав внутренней службы, в частности на ту часть где сказано, что приказ сначала выполняется, и лишь потом обжалуется, пытался приобщить меня к этим сомнительным развлечениям. Я же в свою очередь, тоже ссылался на какую – то главу устава и в результате чего получился только дикий ор и ничего путного. Наконец психанув, Родин отвел меня к командиру части. Через пять минут разговора, я был выгнан из святая святых, а вскоре кабинет кэпа покинул и Родин. Не могу сказать, что у нас все наладилось, но больше доставать он меня перестал, да и язык свой прикусил, хотя и не надолго.
В начале июня произошло первое экстраординарное событие. Из автономки вернулся БДР. Хотя по сути ничего необычного в этом конечно не было, я не раз видел как встречают экипажи подводников. Всегда оркестр, жены, дети. Много цветов, командир дивизии АПЛ и даже командующий флотилией. И только после всех поздравлений и слез радости на лодку заходили бойцы химической лаборатории для проверки радиоактивного фона. Но в этот раз все было иначе. Когда мы заехали на пирс на нашем 131 ЗИЛе, то первое, что мне бросилось в глаза, это унылое лицо вахтенного. Затем я посмотрел на корму лодки и заржал как три коня вместе. Корма прямо таки бросалась в глаза своей белизной, внося диссонанс в матовую черноту резинового покрытия АПЛ.
- Браток, вы чо фактически, в надводном положении автономили, что вам всю жопу чайки с бакланами обгадили? – спросил я. Но вахтенный лишь сплюнул себе под ноги и промолчал. Выгрузив на пирс чисто флотский «тревожный чемоданчик», состоящий из кучи ящиков с оборудованием, мы дождались дежурного офицера, от которого и узнали всю правду.
Оказалось, что ходя где-то возле берегов пиндостана, ребята допустили оплошность и были обнаружены противником. Американцы, наплевав на все законы гостеприимства, тут же сбросили на лодку, с противолодочного корабля парочку глубинных бомб с несмываемой краской. Этакий военно-морской пейнтбол. Краска помимо своей несмываемости имело еще такое поганое свойство, как прекрасное отражение сигналов локаторов, благодаря чему американцы спокойно довели лодку до ее порта приписки.
В общем, по всем параметрам лодки уже не существовало, поэтому командира сняли, экипаж расформировали, а лодку торжественно утопили.
Вскоре, начались глобальные учения под чутким руководством, адмирала флота Чернавина. На все ПРК завезли бочки дымовых шашек, а к нам на пирс помимо этого подкинули несколько запломбированных ящиков из оружейки, со строгим наказом их не открывать.
Ну вот зачем они это сказали, а? На посту после этого запрета, полночи кипела работа, в результате чего мы собрали восьмиствольный гранатомет, хорошо хоть без боеприпасов. Офигенная вещь, я вам скажу. Предназначался он чисто против подводных диверсантов. К утру он был разобран и аккуратно уложен обратно в ящики, так что никто ничего не заметил. А открывались ящики очень просто, задняя стенка запросто взламывалась фомкой, так что и печати были на месте, и наше любопытство было удовлетворено.
А с утра началось... Был полный штиль, небо просто завораживало своей особенной летней синевой. Солнце жарило на всю ивановскую. Вода в бухте искрилась мириадами разноцветных точек. А на базе царила какая то нереальная тишина. Такой тишины я никогда не слышал и не ощущал. Нарушал это безмолвие только небольшой трудяга буксир, из рубки которого на всю катушку играла попса, - то ли Газманов с песней - «Мои мысли мои скакуны», то ли «Ласковый май». Короче лепота фактическая и однозначная.
И тут на противоположной стороне бухты начал вырастать натуральный ядерный гриб. Сначала в небо поднялся столб дыма, постепенно разрастаясь во всем знакомое облако смерти. И так он не вязался с утренней идиллией, что становилось просто жутко.
- Вот так она, наверное и начнется, - третья мировая, совершенно неожиданно и некстати, - подумал я, но мои размышления прервал приказ:
- Давай запускай дымовуху!!!
Мы побежали к нашим дымовым шашкам, стоящим в конце пирса и тоже запустили дым в небо. Вскоре вся зона, была окутана клубами дыма. Deep Purple только не хватало с песней Smoke on the water. Хорошо, что наш пирс был последним, поэтому мы просто отошли в сторонку, а перед нами стояла настоящая стена желто – оранжевого дыма.
Через полчаса, когда дым рассеялся, мы увидели, что база пуста, не считая конечно лодок, стоящих на вечном приколе. Все остальные просто ушли, пользуясь дымовой завесой.
Учения продлились три дня, и я в один из этих дней, прочувствовал, что такое погружение и попил забортной воды, тем самым получив ранг подводника.
Прошли учения, достаточно успешно, если не считать того, что командующий флотом, пролетая на вертолете над базой, хапанул дымка и получил приступ астмы. Все получили благодарности, грамоты и звания, а я осознал, что Тихоокеанский флот, при всем своем распиздяйстве, достаточно серьезная организация.
После учений все в части ходили гоголями, но не долго. Ровно до тех пор, пока один молодой боец, не устроил в части ЧП, а именно, застрелился на посту.
В тот субботний вечер, мы в очередной раз заступили в караул. Стоя на разводе, я краем уха слышал как полторашники, грузили молодых, по части неправильных простыней и обещали им по возвращению из караула устроить небо в овчинку. История была знакомая, и ничего особенного в ней не было. Нас такой темой тоже в свое время грузили, но мы быстро решили эту проблему.
Дело в том, что в субботу был банно – прачечный день. Делалась генеральная уборка казармы, менялось постельное белье, и все ходили в баню. Самый большой геморрой у молодых был с простынями. Самое старое и заштопанное стелилось, молодым. Самое лучшее, естественно дембелям и остальным старослужащим, рангом пониже.
В этот раз дрищи застелили полторашникам разовые простыни (разухи). Материал вроде марли только чуть поплотнее. Из него же шилась форма для тропиков, - шорты и футболки. Стирке естественно этот материал не подлежал, по крайне мере не должен был. Но не должен, это еще не значит, что не стирался.
Короче молодые в глазах полторашников спороли косяк и должны были за это пострадать. В таких случаях, молодой звонил из караулки в часть, своим карифанам, и те быстро решали проблему. Ничего сложного в этом не было, и даже в какой-то степени было выгодно, так как ты быстро зарабатывал себе звание – «шарящий боец».
Но в этот раз молодой человек решил проблему более радикальным способом.
Времени было за полночь. Я недавно сменился с поста (банк – прокуратура) и находился в бодрствующей смене. Начальник караула ушел спать, и мы с его помощником сидели в дежурке и пили чай. И тут раздался телефонный звонок. Звонил милиционер дежуривший на складах и спросил, что у нас за стрельба?
Мы ему ответили что у нас все спокойно, но тот настаивал что у нас все таки стреляли минут где то десять назад, так как он успел дойти до поста ВАИ, откуда собственно и звонил. Тут я взглянул через окно дежурки на вышку и опупел, - часового на посту не было. Уйти с поста он не мог, так как вышка была отгорожена от плаца кичи изгородью из колючей проволоки и запиралась снаружи на замок.
Помощник начал по «каштану» (телефон такой военный) вызывать часового, но тот не отвечал. И началось…
Моментально была поднята тревога, - «нападение на караул». Все смены вооружились, но во двор кичи выходить не решались, так как с рядом идущей дороги плац был как на ладони. Если бы там действительно были враги, то положили бы они нас всех как в тире. Но потом, вспомнив все героические прыжки и кульбиты главных героев западных военных боевиков, мы все-таки выскочили на плац и взяли дорогу под прицел. Там естественно никого не было. Немного подождав я подбежал к ограде вышки, отпер замок, и поднявшись по лестнице попытался открыть люк на верх. Не вышло. Люк был придавлен чем-то тяжелым, вероятно телом часового. Но, все же собравшись с силами я кое как, в два подхода, поднял этот гребаный люк и выбрался на верх. Как я и предполагал, вертухай лежал рядом с люком, в позе эмбриона и вроде не дышал. Крови не было и только когда при помощи сослуживцев мы начали спускать бездыханное (так мы думали) тело вниз, я нащупал мокрое пятно у него на спине. Занеся этого самострельщика в караулку, и положив его на пол, я увидел, что руки у меня (хорошо хоть не по локоть), в крови. Расстегнув на бойце шинель (хоть на дворе стояло лето, но часовые на ночь одевали шинели, что бы не замерзнуть), и задрав робу, мы обнаружили у него в животе маленькую дырочку от пули, практически без крови. И тут «покойник» шевельнулся. Ебатеньки мои!!! Моментально была вызвана дежурная машина, кто–то предложил для спасения бойца налить ему на рану йоду с зеленкой. Короче начался обычный дурдом, -когда все хотят кому-то помочь, и при этом толком не знают, что делать. В общем, народ приложил все усилия, что бы спасти от смерти бойца, хотя если бы мы знали какой оборот, примут дальнейшие события, то добили бы его на месте.
Естественно о ЧП было доложено наверх, бойца увезли в госпиталь, с утра понаехало начальство, караул сняли, и началось расследование. Первая версия была, что этот дурачок получил письмо «счастья» от своей девушки. Но после допроса почтальона, выяснилось, что это не так. А через три дня наш самоубийца пришел в себя и поведал прокурору душераздирающую историю о беспределе, творящемся в нашей части и что у него не было иного выхода кроме как своей смертью обратить внимание общественности, на беспросветную жизнь дрищей. А последней каплей стала угроза убийством, после возвращения из караула, за плохие простыни. Типа он реально испугался этой угрозы, и него осталось два выхода: - либо расстрелять караул, либо самому застрелиться. И конечно он выбрал второй вариант, пожалев всех нас непутевых. Ну, просто Иисус Христос, версия КТОФ.
Я же, сопоставив некоторые факты, пришел к выводу, что чувачок решил просто таким образом комиссоваться со службы. А навела его на такую мысль, статья «Записки стукача» в свежем выпуске журнале «Огонек». В статье главный герой, что бы соскочить на больничку, пробивает себе заточкой живот, в строго определенном месте, - спичечный коробок, в право или в лево от пупка (не помню точно), и спичечный коробок от этой точки вниз. В результате кровищи много, но органы внутренние не повреждены.
Я еще, когда мы этого козла осматривали, обратил внимание, что стрелял он в себя как-то не ровно. Да и вообще, кто же стреляется насмерть в живот? Больно и неудобно. А в голову, самый раз. Подвел ствол под челюсть, щелк, - и мозги на потолке.
А самый главный косяк этого дибила был в том, что позабыл он одно из изречений графа Суворова, что «пуля дура, а штык молодец», в результате чего нижняя половина тела у него отнялась. Закосил от службы, называется.
В части естественно началась настоящая охота на ведьм. Молодняк снова застучал как заяц в рекламе «Энерджайзер».
Всех старослужащих, начиная от полторашников, таскали в прокуратуру на допросы. Меня тоже не миновала чаша сия, и вот в один далеко не прекрасный день, нас в количестве пяти человек «пригласили» на беседу. Вызывали нас по одному, я в списке был последним, поэтому от успевших отстреляться товарищей примерно представлял, что мне будут предъявлять и к чему склонять.
Зайдя в кабинет следователя прокуратуры, я огляделся. Кабинет как кабинет, сплошная казенщина, куча бумаг, обшарпанный стол и такие же древние стулья. Короче обстановка чисто рабочая и из – за этого достаточно напрягающая. За столом сидел так называемый «общественный следователь» из нашей части, - максимум служебного рвения и минимум юридических знаний. И началось…
Первая фраза этого господина, звучала так:
- Дмитрий, перед тобой на этом стуле сидело четыре дурака. Я же знаю, ты умный парень. Мама у тебя адвокат, поэтому предлагаю сразу сознаться и получить всего год «дизеля» (дисциплинарный батальон).
При чем здесь мама адвокат, и полный раскол, я так и не понял. Мама наоборот меня всегда учила, что бы я, если что, уходил в отрицалово по полной. А тут, предлагают, чуть ли не «паровозом» пойти.
И вообще предложение просто за-ши-бись!!! Мне осталось до дембеля всего-то полгода, а мне тут, - на Дима, еще год службы, и причем в таком месте…
У меня там в это время друг год мотал, и письма периодически присылал о своей жизни, так что я прекрасно знал, что лучше на зону попасть, чем на дизель.
Увидев, что признаваться я не собираюсь, следак начал зачитывать мне чьи-то показания, о том как я избивал молодых бойцов. Одну фразу я запомнил, на всю жизнь, - «Матрос С. бил меня ногами в живот. Мне было больно, и я просил меня не трогать, но он продолжал избиение».
Прослушав весь этот бред, я попросил разрешения следователя, более внимательно ознакомиться с показаниями потерпевшего, но получил отказ. Мотивировка была проста, - мол я после того как узнаю фамилию терпилы, могу на него надавить или вообще грохнуть. Блин, не часть, а просто «Коза ностра» какая-то.
Поняв, что плодотворного диалога не получится, я попросил у следователя лист бумаги и начал писать. Писал я минут пятнадцать (пока все фамилии вспомнишь), и наконец, поставив число и подпись, передал свои показания «начальству».
Довольное лицо следователя, по мере прочтения становилось все мрачнее и мрачнее. Наконец, бросив бумагу на стол, он сквозь зубы процедил:
- Что за бред ты тут на писал?
- А что? Все чистая правда, - с невинным лицом ответил я.
- Ты пишешь, что молодые бойцы, по ночам бьют вас, - старослужащих, всячески над вами издеваются и вообще творят полный беспредел, - начал заводится следак.
- Угу, - кивнул я.
- Да такого просто не может быть, - перегнувшись через стол, прямо в лицо заорал мне этот упырь.
И тут я наверное первый раз в жизни сказал спасибо своей маме. Сколько раз она рассказывала мне о судебных процессах. О том как надо вести себя на допросах и о правилах поведения при задержании милицией. Я же все это просто игнорировал, говоря, что мне это никогда не пригодиться, и вообще, что мне умного могли сказать отставшие от жизни предки.
Но слава МАМЕ, как-то в мозгу у меня это все отложилось, и я поверг следователя в ступор фразой:
- Товарищ капитан - лейтенант, а вы о презумпции невиновности слышали когда ни будь? – и увидев, что достиг желаемого эффекта продолжил, - мы сейчас, на улице морды друг другу с пацанами набьем, и на молодняк все свалим, а потом доказывайте, что это не так. И адвокат у нас будет не ваш, продажный, который с прокурором и следаком на охоту ездит, а нормальный.
- Вам все равно никто не поверит, все вы сидеть у меня будете, - с пафосом крикнул капитан, и уже более спокойно продолжил, - свободен… пока.
Выйдя из прокуратуры я передал разговор ожидавшим меня товарищам, и мы пошли в часть. По дороге, я из разговоров понял, что никто не верит в посадку на «дизель». Все считали, что нас в очередной раз попугают, и на этом дело и закончится. Но мне, что то подсказывало, что просто так это дело не кончится. На память пришла кампания по борьбе с хулиганством, когда народ на зону попадал, за здравствуй. Поэтому, решив не искушать судьбу, я заскочил по дороге на почту и заказал переговоры с домом. Соединили меня достаточно быстро. Я обрисовал маме, сложившуюся ситуацию, и услышал нужный ответ:
- Передай им, что если я приеду, то сама всех их пересажаю.
На этом я и успокоился.
Через недели две после допроса, к нам в часть приехали отец и муж сестры молодого самострельщика и замполит устроил из этого небольшое шоу.
Всю часть, кроме вахты собрали в кинозале, где отец потерпевшего, пожилой мужик, небольшого роста, со слезами на глазах, начал нам рассказывать, о своем сыне. О том каким здоровым он отправил его служить, и что теперь благодаря нам он остался инвалидом (правда к этому времени у бойца паралич наполовину прошел, ноги не работали от колен и до ступней). Что это его единственный сын, и что теперь им (родителям), придется тянуть на себе такую ношу до самой их смерти, ну и прочее, прочее, прочее.
Мне стало не то что бы стыдно, но как-то тоскливо, от невозможности объяснить папе, что мы прошли такое, о чем его сын и представления не имеет, но никто из нас не вешался и не стрелялся. Я конечно по человечески сочувствовал, этому старому человеку, пока он не начал на нас наезжать, что, мол мы тут все зажрались и от нечего делать, чуть ли не сами пристрелили его сына.
Короче папа был в корне не прав, но резать правду матку я ему не собирался. Думаю, что к такому же мнению пришли все остальные старослужащие. Поэтому, понурив головы, мы с тоской ожидали окончания этой пламенной речи.
Тут мужик разрыдался, и довольному замполиту, который глядя на наши опущенные головы, наверное, думал, что это мы от стыда, пришлось увести его умыться и успокоиться.
Его зять Миша, во время монолога, хранил полное молчание, но после ухода тестя, тоже толкнул небольшую но проникновенную речь:
- Пацаны!!! Батю конечно жалко, но он в натуре не прав. Этот чмошник, его сынок и дома таким же тупарем был. У нас на зоне, его бы сразу в петухи определили бы. Так что пацаны не грузитесь, я, и вся наша деревня за вас.
Ух ты!!! Я ожидал чего угодно, но только не добрых слов в наш адрес. Все сразу заулыбались, а зятек продолжил:
- Я вам точно говорю. У нас ведь на зоне, почти так же как у вас в армии (эту оговорку мы ему конечно простили), у вас только режим послабже. А так, все один в один, - нормальный пацан, везде нормальный, а если ты чмо дома, то хоть в Африку тебя отправь, ты и там чмом будешь. Я таких пидоров в лагерях насмотрелся не меряно.
Тут Миша начал травить арестантские байки, и случаи из жизни. Мы все валялись от смеха, а он все не унимался. И тут во время очередного взрыва хохота в кинозал вернулись замполит с папой самострельщика. Мы конечно разом замолчали, но тут кто-то прыснул коротким смешком и грянул гром!!! Началась настоящая смеховая истерика.
Мне и еще паре бойцов повезло, что мы сидели у самой двери, в последнем ряду. Умирая от смеха, мы незаметно проскочили за спиной начальства и скрылись за дверью. На трапе нас почему то сразу отпустило, но в зал мы не вернулись.
Короче, задумка замполита о пробуждении в нас укоров и мучений совести, с треском провалилась. Потом он еще хотел собрать родительское собрание всей нашей в/ч, но вовремя сообразил, что это просто нереально.
А еще через несколько дней наступило 19 августа 1991 г. которое мигом заставило всех забыть (жаль только не навсегда), все эти самострелы и расследования.
В стране начался ПУТЧ!!!
Но наших надежд и чаяний к сожалению, он не оправдал. Мы не сожгли прокуратуру с материалами нашего дела, не устроили в поселке мародерства. И вообще провели все эти три дня совершенно бездарно.
В частях объявили военное положение, всех вооружили, но командиры заняли выжидательную позицию, кроме одного комдива, который открыто поддержал ГКЧП. Естественно после 21 августа, он был снят с должности и повешен (шутка).
Флот после путча (хотя может и раньше), перевели служить вместо трех лет на два года, что еще больше добавило негатива в отношения дембелей и молодых. В Петропавловске – Камчатском например, старослужащие, вновь прибывших бойцов, заставили выйти на утреннее построение, в солдатской форме. Но это были одиночные вспышки народного гнева, которые приносили только моральное удовлетворение.

В довершение всего, в начале сентября, словно предрекая дальнейшие катастрофы на флоте, у нас на базе случилось ЧП. На подводной лодке, по моему БУКАхе или РТМке, точно не помню, прорвало третий контур охлаждения, и вся эта радиоактивная вода залила реакторную.
Случилось это под вечер. Мы втроем сидели на одиннадцатом ПРК попивая самогон, закусывая жареной картошкой с бараниной. И все это проходило с чувством и с расстановкой, пока на второй этаж не ворвался взмыленный дневальный и не проорал нам:
- Боевая тревога, срочное построение в части!!!
- Короче боец, ты нас не видел, - начал говорить я, но был тут же бесцеремонно перебит волшебным словом, - Фактически!!! На седьмом пирсе, на лодке авария.
Пришлось все бросать и бежать в часть. На построении, заместитель командира быстро обрисовал положение и грянул приказ:
- Ну что ребятушки, вот и пришло время применить свои знания на деле. Не зря же вас обучали. Первой группе и ОГРБ выдвигаться на седьмой пирс и приступать к исполнению своих прямых обязанностей.
Что мы и исполнили. Все это время в зоне шла внешне незаметная (без излишнего шума) но продуктивная суета.
Ворота ЗСР были блокированы ротой охраны, с приказом всех впускать – никого не выпускать. Возле седьмого пирса тоже был выставлен пост.
Дорога, ведущая от пирса и до поста санитарной обработки (ПСО) была разделена веревкой с красными флажками. Одна половина прямо от лодки была застелена целлофаном, по которому был эвакуирован экипаж и отправлен на ПСО для помывки и дезинфекции.
Так что я был снова удивлен и не побоюсь этого слова – восхищен, расторопностью военной системы в нужный момент.
Прибыв к пирсу, мы честно говоря заменжевались. Лезть в лодку никакого желания не было. Нас разбили на тройки, выдали новую РБуху, костюмы защитные морские (КЗМ) сделанные из прорезиненной плащевки (кстати очень ценная вещь), перчатки и противогазы но желания лезть в реакторную эта экипировка не прибавила.
Да! Сама процедура дезактивация заключалась в том, что в реакторную залили СПИРТ, и видимо для того, что бы мы его не выпили, разбодяжили специальным порошком СФ-3-К. Порошок этот обладал исключительными разъедающими свойствами.
(Как-то по дрищевке, я постирал робу его собратом, с более мягким эффектом (СФ), и остался гол как сокол. Эта субстанция разъела и грязь и краску и саму ткань. А тут нумерация 3-к, означала СФ 3-х кислотный).
Короче время шло, в лодку никто не шел. Зам. командира орал, но на него никто не обращал внимания, так как все слушали Андрюху с химической лаборатории. Тот рассказывал, что он брал пробы воды из третьего контура и относил банку с этой водой в лабораторию. Так вот, когда он зашел в темный коридор, то увидел, что вода фактически светится. Дальше – больше, в лаборатории на дальней от входа стене висел постоянно включенный прибор КРАБ (корабельный радиометр альфа-бета излучения). Работать им необходимо было при непосредственном контакте с загрязненным объектом, т.е. водить специальным датчиком на расстоянии нескольких сантиметров от поверхности.
- За время нашей службы я ни разу, - рассказывал Андрей, - не видел, что бы этот прибор подавал сигнал тревоги. А тут, с расстояния десяти метров на нем заморгал датчик красного цвета и КРАБ зашелся в истерическом треске.
Конечно этот рассказ, сподвиг некоторых товарищей послать на три веселых буквы, нашего заместителя Кэпа и заявить, что лучше уж трибунал, но зато у них после отсидки, хоть дети будут. Я же хоть и словил измену лютую, но все-таки, решил дождаться дальнейшего развития событий.
Заместитель же видя, что на его приказы забит конкретный болт, впал в неистовство, и приказал роте охраны расстрелять (я не шучу), - саботеров. Стена кстати, возле которой он собирался это сделать, очень подходила для такого дела. Была она из красного кирпича, со многочисленными выбоинами, что создавало иллюзию о не первом расстреле на этом месте.
Короче дело шло… даже не знаю к чему, ведь по большому счету зам. командира был прав. Это все-таки был не детский сад, а военная служба, и не учения, а настоящая реальная боевая задача, к которой собственно нас и готовили.
Так что слово беспредел или непотребство тут явно не подходит, - все было правильно. Был приказ и были люди, отказывающиеся его выполнять. Во время войны с нами бы точно не церемонились, а расстреляли парочку перед строем, и остальные сразу бы вперед и с песней пошли, спасать лодку, ведь как ни крути, а шансы на жизнь хоть какие, но были.
И тут приехал сам командующий флотилией. Быстро оценив обстановку, он громовым голосом потребовал объяснений, почему до сих пор не проводится генеральная приборка в реакторной. Узнав, что люди отказываются идти внутрь, он обозвал нашего зама, долбоебом и приказал всем выдать спирта.
Накатив грамм по сто чистогана, я почувствовал себя гладиатором, что даже захотел прокричать командующему: «Идущие на смерть, приветствуют тебя, главком»!!!
В общем, как и во все времена, после принятия на грудь «наркомовских» ста грамм, дело пошло. Работали мы по три группы по пять человек и по пятнадцать минут. После очередного выхода из реакторной, мы полностью переодевались, загрязненную одежду запаковывали в пакеты и складывали в какой-то сарайчик возле пирса, где сразу был поставлен пост, для охраны.
(Правда буквально на следующий день, не смотря на часового (а может и при его участии), сарайчик был взломан сзади и все КЗМы были украдены. И до фонаря этим крадунам было на их радиоактивность. Вещь, как я говорил, эта очень ценилась, особенно рыбаками).
Так вот не торопясь и соответственно после каждого выхода, выпивая по 100 очередных грамм, реакторная как-то сама собой отмылась. После завершения подвига, нас всех отправили на ПСО, где мы тщательно помылись и проверились на радиоактивность. Приборы показали, что все в порядке, но мы своей компанией, решили не искушать судьбу, и помня, что спиртное выводит из организма радионуклиды быстро вернулись на ПРК где допили самогон и купили еще три бутылки, по одной на брата.
В часть нас, можно сказать, принесли, но в этот раз все прошло благополучно, так как дежурному к этому времени кто–то поведал историю, о том, как нас всех командующий флотилией лично поил спиртом из серебряных кубков.
Потенция с утра была (дикий стояк), что несколько успокаивало, но настроение было все равно не очень. Страх надолго поселился в наших (по крайней мере, в моем), сердцах. Правда после службы ставя секс - рекорды, я несколько успокоился, а как родился сын, так вообще эту радиацию послал подальше. Но это было потом, а в тот момент да… жуть термоядерная.
Героями мы не стали, да и не чувствовали себя таковыми, короче простые ребята выполнившие свой воинский долг. И для прокуратуры мы тоже остались простыми подследственными, о чем она не замедлила нам напомнить. Допросы продолжились и наконец наметилось пятеро сидельцев, в том числе и я. Но это уже было ближе к ноябрю, а в этом коротком между августом и ноябрем произошло два, немаловажных для меня события.
Первое заключалось в том, что всю нашу флотилию подсадили на известный, даже в те года – лохотрон. Раньше он назывался «письмо счастья», а потом «МММ». Суть была проста, - тебе дают пять адресов по которым тебе надо выслать по пять рублей, а так же вручают нарисованную от руки бумажку на которой есть адреса и пустая нижняя графа в которую надо вписать свой. Твоя задача пропихнуть свои бумажки пятерым человекам, - знакомым, друзьям или просто соседу, не суть важно, главное, что бы они так же приняли участие в этом деле. Твоя фамилия постепенно поднимается вверх по списку, само количество списков растет в геометрической прогрессии и вскоре по идее, на тебя должен просыпаться золотой дождь. Но почему то не просыпается. Все бабки получают те, кто первыми приняли участие в этом разводилове. Если попал в начало, то деньги получаешь, но тебе тут же предлагают продолжить участие в игре, говоря, что она может идти до бесконечности. И ты опять введешься и в конце концов остаешься ни с чем.
В мою юность власти с этим боролись, причем достаточно решительно и успешно. На Сахалине например, про этот развод печатали в газетах но когда поняли, что всем по хрену, просто запретили на почтах принимать денежные переводы на три и пять рублей. Помогло, в СССР это сработало. Я не знаю что было бы с военными или милиционерами, принявшими участие в этой заманчивой игре, - поувольняли бы всех, наверное.
Но при том бардаке, что творился в стране, старый развод под новым соусом прокатил на ура. В этот раз, вместо разлинованных от руки бумажек на флотилии появились красивые, разного номинала и цвета бумаги. Чуть ли не с водяными знаками. Синие шли по дешевке и предназначались для моряков срочников, а оранжевого или желтого для офицеров, - эти шли по максимуму. И все завертепилось, как ведьмы помело. Люди влезали в долги, что бы купить волшебных бумажек, ведь от государства команды – стоять, не было. Да и сами «ценные бумаги» вызывали своим видом уважение. И я пишущий эти строки и такой умный и прозорливый (сейчас!!!) тоже клюнул на эту… слов просто нет нормальных. Короче повелся. Захотелось много денег. А подтолкнул меня к этому один из молодых офицеров. Ему не хватало последнего дурачка, что бы попасть в список, а тут я нарисовался. Денег у меня естественно не было и он отвел меня к одному из местных заправил этого бизнеса. Заправилой оказался скромный мичман, успевший правда по слухам уже купить себе «жигули». Мой проводник с ним пошептался и тот что – то недовольно ворча выдал мне пять бумаг офицерского номинала, на одну тысячу рублей. На то время реальные деньги. Взяв это «богатство» в руки, я почувствовал легкий укол тревоги, но быстро отогнал его, и счастливый возвратился в часть.
В течении следующих трех дней я пытался найти еще пятерку таких же дебилов, но было поздно, все уже были втаренные это макулатурой под завязку и лишь тогда я понял, что попал на бабки. Тогда я попытался, вернуть бумаги офицеру который меня втянул в эту авантюру, но тот пошел в отказ и даже попытался меня припугнуть. Типа если я не верну деньги, со мной может произойти несчастный случай. Я честно говоря просто охуел от такого поворота, ситуация мне напомнила наезд гопников – «купи кирпич». Но в ответ я пригрозил, что если что я пойду к командиру части и тогда посмотрим кому тут придут кранты. На этом наша разборка закончилась.
А через пару недель к нам в часть приперся сам барыга мичман. Я в это время занимался в спортзале со своими друзьями. Прибежавший дневальный, сказал что меня ждут. Без всякой задней мысли я вышел на трап и увидел этого лиходея.
Разговор моментально перешел в разборку. Я хотел отдать эти филькины грамоты, «сундук» отказывался, говоря, что ему нужны деньги и что мне повезло что он не стал меня счетчик ставить ну и прочую херню нести.
Тогда я предложил другой вариант, - он идет на хуй, а если я еще раз его увижу, то просто бью ему лицо. Мичман был пожилой, я молодой и здоровый, поэтому драться он не полез, но предупредил, что на дембель я не уеду, типа у нас длинные руки, мафия бессмертна и все такое. После чего этот упырь ушел. Больше я его не видел и на дембель как вы понимаете ушел.
А теперь представьте, сколько молодых офицеров попало в эту ловушку и не смогло отдать долг. Сколько они продали всякого имущества, а может и оружия с боеприпасами, что бы расплатиться с долгами. Кстати змей искуситель из нашей части уволился, вернее уволили, что – то хотел спереть но попалился.
Второе эпохальное на то время событие, - было мое день рождения. Первое день рождения, когда я оттянулся аж до прихода галлюцинаций.
Девятнадцатилетие я отметил в карауле. 20 лет встретил за решеткой на гауптвахте, а 21 год наконец – то отметил как положено. Купил три бутылки сделанного по моему спец заказу самогона и пять папирос анаши. Один из гостей притащил три литра бражки, а пацаны из мед части подарили мне три маленьких таблеточки (названия писать не буду).
Действие этих таблеток я уже видел. Участвовало в их пробах человек пять, трое находились под кайфом в течении двух дней. Они даже ходить не могли, так их перло. Естественно все это выплыло наружу, и ребятам реально светила кича суток на десять. Но на третий день когда морячки появились на утреннем разводе, то у них были такие измученные рожи, что кэп их даже пожалел.
Вообще в части всяких балдежных препаратов было не мало, и периодически (но довольно редко) были всплески их массового употребления. Кто-то что-то попробовал. Со всеми поделился информацией. Все вкусили запретного плода и на этом успокоились. За мое время службы, были массовые подсадки на димедрол, потом народ начал пыхать бензин и прочую хрень, ну и вот эти маленькие таблетки с непропорциональной их размерам убойной силой.
Короче в тот раз пацанов предупредили, что надо съесть по три колеса и все будет хорошо. Вечером скушал,- утром все хорошо. Но эти трое пробовали в первый раз, поэтому попали в извечную ловушку новичков. Сожрав по три таблетки они стали ждать прихода, а приход как обычно не приходил. Тогда они добавили еще по два колеса. – опять ничего не происходит. И тогда с возгласами: - Да что за беспонтовые колеса! – пацаны закинулись оставшимися пятью таблетками. И вот тут-то их и взяло!!! Причем первые три. Затем в догонку два и через полчаса, когда им уже начинало хотеться умереть, в мозг зашло последних пять, так сказать контрольных. Ну и два дня «просьба не беспокоить» и жалкие просьбы сквозь слюни, - добейте меня пожалуйста! Но зачинщики даже не спалились. Вот что значит, знать меру.
День рождения прошел на славу. Выпили, закусили, дунули, еще раз выпили, сыграли в три гитары, еще дунули и так вот не торопясь под душевный разговор прошел вечер. Когда все закончилось, мы отправили дрищей замести следы нашей посиделки. Пацаны поднялись в кинозал смотреть видак, а я спустился в умывальник, где и закинулся волшебными пилюлями. И когда я начал подниматься наверх, на меня как-то все сразу и навалилось, да так что ноги подогнулись. Сэм, ганджа и бражка, усевшись у меня на плечах и голове и весело болтая ножками, начали таскать мое т